Сюжет первый — становление
 
Полуторавековая история абхазской письменности включает в себя множество сюжетов, в которых с определенной периодичностью прослеживаются как колониально-миссионерские, так и национально-просветительские мотивы. Так, в самом фундаменте абхазской письменности содержится синтез из колониально-миссионерских мотивов: офицер колониальной администрации осуществил гигантскую работу по созданию абхазского алфавита, а затем результаты этой работы применялись для перевода религиозных книг.
 
Однако параллельно этому шел процесс обучения в приходских и горских школах абхазских детей. К началу ХХ в. эти школы дали Абхазии первое поколение абхазской интеллигенции. Именно им было суждено применять письменный абхазский язык на практике. Сначала — в робких попытках литературного и поэтического творчества, затем — в прессе и переводах светской литературы, и уже после революции — впервые в деле государственного строительства.
 
Революция в России на какой-то момент отпустила все процессы на самотек — в различных уголках бывшей империи бушевали войны и передел территории, находившейся в перманентном хаосе. Абхазия, несмотря на попытки местной элиты взять курс на самоопределение, оказалась оккупированной войсками Грузии. Вынужденная считаться с этим фактором, Грузия не могла препятствовать развитию национального-культурного самоопределения. Именно в этот период, в 1919 г. вышла в свет первая газета на абхазском языке — «Апсны».
 
Издание газеты стало возможно благодаря усилиям группы абхазской интеллигенции, членов Народного Совета Абхазии: С.Я. Чанба, М.К. Цагурия, Д.И. Алания, И.Н Маргания, которые официально требовали от меньшевистского правительства периодического печатного органа на абхазском языке.
 
Газета издавалась абхазским алфавитом на основе кириллицы, последнюю на тот момент модификацию которой осуществил А. М. Чочуа. Одновременно, в том же 1919 г., произошло важное событие, косвенно оказавшее влияние на последующую историю абхазской письменности. В Стамбуле вышел в свет букварь авторства Мустафы Бутба, годом ранее совершившего путешествие в Абхазию. Сохранилась часть его дневников, в которых он описывает эту поездку, перемежая путевые впечатления мыслями о состоянии народа Абхазии и абхазского языка.
 
В Турции, стоявшей в шаге от революции, на тот момент использовался османский язык в качестве государственного, и письменность на основе арабской вязи в качестве алфавита. Однако М. Бутба предпочел не игнорировать исторический и культурный региональный контекст, и использовал в качестве базы для своего проекта по созданию абхазского алфавита латинский алфавит, подчеркивая тем самым необходимость модернизации абхазской культуры и ее интеграции в естественный средиземноморско-европейский ареал.
 
К сожалению, алфавит этот не получил практического применения в Турции. Волею судеб сложилось так, что большая часть абхазской элиты в Турции оказалась не в числе сторонников революции и Кемаля Ататюрка, который после своей победы отнюдь не задавался целью развивать языки этнических общин новообразованной Турецкой Республики. Абхазская община Турции стала объектом государственной политики ассимиляции, о письменном абхазском языке в Турецкой Республике не могло идти речи. Однако сам Ататюрк прекрасно понимал всю мощь модернизационных возможностей латинского алфавита — 1 ноября 1928 года письменность для турецкого языка была переведена на латинскую графическую основу. То, что не удалось сделать Мустафе Бутба для абхазского языка в Турции, удалось сделать Ататюрку — но для турецкого языка. Турция встала на путь модернизации.
 
Сюжет второй — революционный эксперимент
 
Революция в Абхазию по-настоящему пришла весной 1921 года — вместе с отрядами «Кьараз» под руководством Нестора Лакоба. Грузинскую администрацию выбили из Абхазии, после чего была провозглашена Советская Социалистическая Республика Абхазия. По-настоящему оценить масштабность произошедшего можно сейчас, когда спустя почти семьдесят лет пребывания в качестве советской субколонии Абхазия вновь стала на путь восстановления государственности.
 
Построение государственности немыслимо без государственного же языка — и абхазский язык впервые в новейшей истории стал употребляться в этом качестве. Однако (и тут следует отметить роль работы Мустафы Бутба) довольно скоро на повестке дня стал вопрос о необходимости смены орфографии — письменность на основе кириллицы (к тому же, содержавшую отмененные реформами русской письменности 1918 года буквы і и ѵ) стала восприниматься руководством Советской Абхазии не столько инструментом просвещения народа, сколько инструментом по его культурной ассимиляции.
 
Следует отметить, что П. К. Услар, создавая абхазскую письменность, а вслед за ней и письменность для многих кавказских языков, включая сванский, отмечал, что предпочел бы использовать для этих целей грузинский алфавит. Однако, в качестве основы для создаваемых письменностей им было избрано употребление русской кириллицы — в первую и главную очередь для скорейшего усвоения соответствующими народами русской письменности и языка. Сегодня, полтора века спустя, в Абхазии употребляются преимущественно абхазский и русский языки — что самым наглядным образом демонстрирует действенность выбора алфавитной основы колониальной администрацией.
Об этом прекрасно знали пришедшие в 1921 г. к власти абхазские коммунары. Мальчик из села Лыхны по имени Нестор Лакоба, обучаясь в церковно-приходской школе при Новоафонском монастыре, именно таким образом изучил русский язык. Позднее, оказавшись у руля государственной власти, он предпочел напрочь избавиться от колониального наследия в абхазской письменности. Непосредственно самим процессом занялся Самсон Чанба, тоже выпускник Драндской монастырской школы, соратник Нестора Лакобы. Этот эрудированный, образованный человек отличался многими талантами — в историю Абхазии он вошел, как основатель абхазского национального театра.
 
Руководители Советской Абхазии внимательно отслеживали глобальные тенденции, намечавшиеся в послевоенном обустройстве мира. Советизация бывшей Российской Империи, курс на модернизацию, наметившийся как среди советских республик, так и в регионе в целом не оставил без изменений и вопросы обеспечения грамотности населения. В связи с тем, что социалистическая революция ее творцами мыслилась как всемирная и культурная одновременно, был избран курс на применение латинской графики для создаваемых и реформируемых письменных систем народов советских республик. В первую очередь это касалось народов тюркской группы — азербайджанцев, татар и т.д., исторически применявших письменность на основе арабской вязи. То же самое касалось и кавказских народов — так, для адыгского языка с 1855 года использовалось письмо на арабской графической основе. Советская унификация стремилась сгладить эти барьеры, составив единый латинизированный алфавит для всех народов (кстати, существовал даже проект перевода русского алфавита на латиницу).
 
Эти обстоятельства побудили руководителей Абхазии обратиться к научному сообществу. В то время самым известным лингвистом, вплотную занимавшимся вопросами абхазского языка, был Николай Яковлевич Марр. Это был ученый, чьи невероятные лингвистические способности и научное чутье перемежались откровенно лженаучными заблуждениями, для фиксации абхазского языка в научных текстах изобрел собственный фонетический алфавит, базис которого состоял из латинского алфавита, дополненного буквами из греческого и русского алфавитов. Именно этот специализированный фонетический алфавит (он назывался Абхазский Аналитический Алфавит), практически без изменений был им предложен для проведения реформы письменности абхазского языка.
 
Эксперимент по внедрению абхазского аналитического алфавита для практических целей оказался провальным — буквы, чья огласовка подчас не совпадала со сложившейся международной традицией, были дополнены всевозможными диакритическими знаками: снизу, сверху и сбоку от буквы; точки, черточки и кружочки; галочки и прочерки над и под буквами создавали невероятно сумбурное, сложное и несовершенное подобие алфавита. Проблема дополнялась тем, что данный алфавит фиксировал все звуки наиболее фонетически богатого бзыбского диалекта абхазского языка, по принципу 1 буква = 1 звук, и не было никакой возможности адаптировать любую из существовавших в наличии дефицитных пишущих машин для набора текста этим алфавитом. Попытки внедрить его в обучение и делопроизводство в 1926 г. провалились, и уже в 1928 г. от этого алфавита пришлось отказаться.
 
Сюжет третий — новый абхазский алфавит
 
В конце 1920-х годов началась всесоюзная кампания латинизации алфавитов в тюркоязычных республиках и автономных республиках СССР. Для реализации этого проекта был создан Всесоюзный Центральный Комитет Нового Тюркского Алфавита (иногда просто — Нового Алфавита), были выделены значительные полномочия, финансовая и научная поддержка. Абхазия приняла самое активное участие в этом мероприятии — так, после неудачи с аналитическим алфавитом, Самсон Чанба и Мушни Хашба направили Николаю Яковлеву — одному из научных кураторов процесса латинизации, предложения по созданию нового абхазского алфавита и внедрению в работу ВЦК НТА. Параллельно шел процесс унификации алфавитов среди языков родственных языковых групп — тюркских, дагестанских, народов Севера и Дальнего Востока и т.д. Встал вопрос об унификации алфавитов народов абхазо-адыгской языковой группы.
 
Судя по крупицам документальных фактов, сохранившихся с того времени, процесс этот не проходил гладко: сначала были споры между кабардинскими и адыгейскими реформаторами — каждый старался заложить в основу будущего унифицированного алфавита свой вариант. Было непонятно, что делать с абазинским языком. Было совершенно непонятно, как совмещать абхазскую и северокавказскую версии нового латинского алфавита. После нескольких заседаний в Майкопе, одно из которых после тщетных попыток договориться даже покинула абхазская делегация, консенсус был найден. Был создан суммарный алфавит из 79 знаков (из которых 52 применялись для абхазского алфавита), подавляющая часть букв из которого одинаково читалась на всех языках абхазо-адыгской группы. Был создан алфавит для абазинского языка — лишь в некоторых деталях отличавшийся от абхазской версии алфавита. Были разосланы предложения по унификации черкесским общинам в Турции и Иордании, создавших свои версии алфавитов на основе латиницы. Разумеется, для внедрения нового алфавита были предоставлены соответствующие ресурсы.
 
Это был период (1928-1936 гг.) национального подъема и расцвета абхазского языка и письменности, применявшихся в делопроизводстве, обучении, литературе, переводах — т.е. во всех сферах жизни. Единый алфавит позволил наладить регулярные контакты с братскими народами, печатать научную и методическую литературу — начиная от букварей, заканчивая пособиями по высадке садов и борьбе с малярией, художественная литература обогащалась новыми произведениями и переводами. Более того, в Абхазском госиздательстве в Сухуме издавались книги, газеты и журналы на лазском языке — и тоже на основе нового алфавита. Удины — народ лезгинской группы, проживающий в Азербайджане, также применили для своего языка письменность на основе этого алфавита. Потомки кавказских албанцев, обладавших своей самобытной письменностью полторы тысячи лет назад, вновь обрели письменность в 1930-х годах, и книги на удинском языке также издавались в Сухуме. Творческий, научный и организационный потенциал абхазских интеллектуальных элит того времени впервые сумел шагнуть за пределы территории Абхазии, потенциал абхазских интеллектуалов нашел достойное применение в созидательном, благородном деле просвещения народов.
 
Сюжет четвертый — сталинизация
 
В 1931 г. Абхазская ССР была преобразована в автономию в составе Грузии. Руководство Абхазии не сумело оказаться в стороне от внутрипартийных дрязг общесоюзного масштаба, в результате которого большевики Сталин и Троцкий схватились насмерть в борьбе за лидерство. Победу в этой схватке одержал Сталин и, закрепляя свой успех, он принялся расчищать политическое поле от всех, кто прямо или косвенно мог поддержать его оппонентов. Это вылилось в Большой Террор 1937 года, но годом раньше в Тбилиси был злодейски отравлен Нестор Лакоба, а вскоре по обвинению в троцкизме сталинской машиной репрессий были уничтожены практически все руководство и интеллигенция Абхазии. На общесоюзном уровне произошел переход от идеологии мировой революции к построению социализма в отдельно взятой стране.
 
Латинизация алфавитов языков народов СССР была свернута, все ранее латинизированные письменности подлежали переводу на русскую кириллическую основу. Практически все, кроме абхазского и осетинского (уникальная ситуация: в Северной Осетии алфавит с латиницы перевели на кириллицу, а в Южной Осетии — на грузинскую графическую основу, при этом и там, и там речь шла об одном и том же осетинском языке!), которые были переведены на алфавит на основе грузинской письменности. Период революции и национального подъема плавно стал сменяться контрреволюцией и упадком.
 
Еще до перевода на грузинскую графику были видны первые признаки грядущих перемен — в книгах середины 1930-х годов все чаще появляются бодрая пропаганда с опорой на цитаты из Сталина. В итоге в 1937 году на Абхазской областной конференции компартии Грузии было принято решение о переводе абхазской письменности на грузинскую графическую основу. В декабре того же года на совещании в Абхазском НИИ (ныне — АбИГИ) был рассмотрены представленные проекты алфавита. Были рассмотрены два основных проекта: проект Д. И. Гулиа, С. Н. Джанашиа и А. Г. Шанидзе, в котором предлагалось отображать специфические абхазские звуки с помощью служебных значков, а также проект М. Л. Хашба и А. М. Чочуа, в котором предлагалось использовать особые начертания букв для каждого звука. В итоге был принят алфавит, основанный на проекте Гулиа, Джанашиа и Шанидзе.
 
Этот алфавит едва не поставил крест на всей системе обучения абхазскому языку — ни учителя, ни учащиеся после десятилетия обучения письму на основе латиницы так и не сумели до конца освоить абхазский алфавит на грузинской основе. Грузинские исследователи по сей день приводят аргументы П. К. Услара, считавшего грузинский алфавит более подходящим для письменностей кавказских языков, чем русский или латинский, в качестве обоснования полезности перевода абхазской письменности на основу грузинской графики. Приводятся и другие аргументы. Например, для всех 64 звуков литературного абхазского языка применялись 33 буквы грузинского алфавита и 6 дополнительных знака, четыре из которых обозначали мягкость, твердость и огубление сочетавшихся с ними букв. Но обилие двухбуквенных сочетаний, стремление привязать произношение букв к нормам грузинского языка сделали процесс внедрения данного алфавита чрезмерно малоэффективным и во многом формальным. Этим алфавитом пользовались преимущественно молодые литераторы и выжившая после массовых репрессий часть абхазской интеллигенции.
 
Сюжет пятый — настоящее время. Вызовы
 
Смерть Сталина положила конец попыткам внедрить грузинский алфавит для абхазской письменности. После смерти застрельщика тотальной грузинизации Абхазии, в деле абхазской письменности наметился процесс отката. Но не к алфавиту на основе латиницы 1928-1938 гг., и не к абхазскому аналитическому алфавиту, а снова к кириллице. Процесс перевода письменностей народов СССР на основу кириллицы запоздало завершился абхазской письменностью. В Южной Осетии было проще — они просто-напросто перешли на североосетинский вариант, благо язык один и тот же. Но с абхазским алфавитом пришлось повозиться.
 
Во-первых, не получилось собрать столь же стройной системы, которая сложилась, начиная от П. К. Услара, заканчивая А. М. Чочуа. Начертания некоторых букв были изменены, причем для одних модификаторов применялись острые «хвостики», как у буквы Ц, для других — округлые, использовавшиеся в дореволюционных алфавитах. Недостающие буквы заменили двухбуквенными сочетаниями — диграфами. Их получилось всего на две штуки меньше, чем в грузинской версии алфавита. В ряде случаев стерлись различия в написании полусогласных, не было стройности в передачи огубленных согласных.
 
Х. С. Бгажба в своей монографии об истории абхазской письменности прямо указал на все эти недочеты, рекомендуя внести ряд полезных изменений, которые могли бы привести к лучшему восприятию усложненного, по сравнению с дореволюционным, алфавита. Часть его рекомендаций удалось воплотить уже в независимой Абхазии — в 1997 г. по инициативе президента Абхазии В. Г Ардзинба были внесены небольшие изменения в правила написания огубленных согласных. Однако, изрядная часть носителей языка, особенно из числа интеллигенции, так и не приняла нововведений, и по сегодняшний день предпочитает использовать правила дореформенного написания. По всей видимости, сумбурный ХХ век со всеми его потрясениями, революциями, террором и диктатом, войнами и потерями, со всеми пятью действовавшими на протяжении столетия совершенно разнообразными алфавитами, выработал стойкую идиосинкразию на реформы алфавита.
 
На сегодняшний день в начертания отдельных букв внесены незначительные изменения, все модификаторы букв — унифицированы, появились электронные средства массовых коммуникаций, поддерживающих шрифты с буквами абхазского алфавита. К сожалению, абхазский народ, как и во времена Мустафы Бутба, разделенный народ, большая часть которого проживает за пределами исторического ареала. Для абхазов, проживающих в Турции, странах Ближнего Востока и других регионах Земли, нынешний алфавит на основе кириллицы вызывает такие же сложности в восприятии, как грузинский или армянский алфавит — у любого незнакомого с этими системами письма человека. Попытки преодолеть письменный барьер удаются далеко не всем зарубежным абхазам. По всей видимости, назрела необходимость переосмыслить наследие Мустафы Бутба, Николая Марра, Самсона Чанба и выработать некий механизм, который мог бы позволить зарубежным абхазам не ощущать себя в отрыве от письменного ареала родного языка.
 
Во время работы над созданием абхазского алфавита, П. К. Услар для записи не встречающихся в русском языке абхазских звуков использовал буквы и решения из сербского алфавита на основе кириллицы. Так, буква Џ — родом из румынской и сербской кириллицы, прочно прижилась в абхазском алфавите. Сербскохорватский язык интересен нам не только этим. Для этого языка существуют две различные письменные системы — на основе кириллицы и на основе латиницы. Сербы используют обе, хорваты — только на основе латиницы, в Черногории применяется алфавит на основе кириллицы, и никто из них не испытывает при этом никаких проблем в восприятии письменного языка.
 
Разделенный абхазский народ имеет возможность создать единый ареал письменного языка. Разорвать порочный круг бесконечных реформ можно, не отвергая существующего абхазского алфавита и не отрицая потребности нуждающихся в понятном алфавите соотечественников. Возможно, сербскохорватское решение «алфавитной проблемы» — тот путь, который поможет нашему народу воссоединиться, если не на пространстве родной земли, то хотя бы в пространстве письменной речи.