Архимандрит Дорофей (Дбар),

доктор теологии, в.н.с. отд. истории АбИГИ им. Д. Гулиа АНА,

доцент кафедры истории, археологии и этнологии Абхазии

исторического факультета АГУ

ПРАВО УБЕЖИЩА В ЦЕРКВИ (JUS ASYLI) И ПРАВО ПЕРВОЙ БРАЧНОЙ НОЧИ (JUS PRIMAE NOCTIS) У АБХАЗОВ  

Доклад на первой международной научно-практической конференции «Правосудие в Республике Абхазия». Сухум, 29 сентября 2023 г.

Как известно, закон о праве убежища (неприкосновенности) в христианских храмах (лат. jus asyli, греч. δίκαιον τῆς ἀσυλίας) изначально был утвержден в римском (византийском) законодательстве. Соответствующие нормы по нему и их редакции были приняты несколькими византийскими (римскими) императорами: Юстинианом I Великим (VI в.), Константином VII Порфирогенетом (X в.) и Мануилом I Комниным (XII в.).

В первой половине VI в. при участии именно Юстиниана I Великого (527–565) в Абхазии завершается процесс христианизации местного населения и создается новый церковный институт — автокефальная Себастопольская (Сухумская) Архиепископия. Глава этой Церкви напрямую подчинялся Константинопольскому патриарху, а границы Церкви простирались на провинцию (епархию) Римской (Византийской) империи — Абазгия. Отсюда второе название Себастопольской Архиепископии — Абазгская Епархия. С того времени и начинается длительный (почти тысячелетний) период влияния Византии и Константинопольской Церкви (Вселенской Патриархии) на Абхазию.

Понятно, что в указанный период законы и судебная практика Византийской империи, равно как каноны (церковные правила) и практика наказания (епитимьи) Константинопольской Церкви должны были активно использоваться в правовой и судебной системе средневековой Абхазии. Данная тема, к сожалению, в настоящее время остается неизученной в абхазской исторической науке. Ее исследование усложняется тем, что до нас не дошли письменные памятники (государственные документы и церковная литература на греческом языке) с территории самой Абхазии, которые, безусловно, существовали. При этом следует отметить, что непосредственно на территории Абхазии обнаружены пять печатей византийского типа, в их числе и церковные, которыми, очевидно, скреплялись правовые и судебные документы. Все они имеют надписи на греческом языке[1]. В любом случае, я уверен, что сами византийские источники могут дать нам хороший материал для изучения обозначенной темы. Например, в известном своде памятников законодательства все того же императора Юстиниана I Великого под названием Corpus iuris civilis мы встречаем новеллу (юридическое изменение, которое вносит в действующее законодательство вновь изданный закон), введенную в 538–539 гг., следующего содержания: «Οἱ πρὸς τὸ δημόσιον ἀγνωμονήσαντες καὶ τὴν τοιαύτην ἀνάγκην ἀναμείναντες δήμευσίν τε καὶ ἐξορίαν ὑποστήσονται διηνεκῆ, τὴν Σεβαστουπολιτῶν καὶ Πιτυούντων, αἵπερ εἰσὶν ἐπ’ ἐσχάτου τῆς [Ἀβασγίας καὶ] τοῦ Εὐξείνου Πόντου κατοικήσοντες»[2].

Правда, данный закон всего лишь закрепил существовавшую с конца III в. практику ссылки на территорию Абхазии попавших в немилость к могущественным римским императорам христианских мучеников-воинов, епископов, государственных и военных сановников разных рангов[3].

Возвращаясь к законам о праве убежища (неприкосновенности) в христианских храмах, отметим, что в соответствии с 17-й новеллой Юстиниана I Великого, изданной в 535 г., виновные в тяжких уголовных преступлениях (а именно убийцы, прелюбодеи и похитители девушек) не имели права укрываться в церкви от заслуженного наказания. Однако решением позднейших византийских императоров, а именно Константина VII Порфирогенета (905–959), издавшего по этому вопросу две новеллы, право прибежища к церквям и, следовательно, права избежания уголовного наказания было распространено и на убийц. Любопытно, что одна из новелл, введенная Константином VII Порфирогенетом, определяла, что явные убийцы, успевшие воспользоваться правом укрытия в церкви, после исполнения церковной епитимии (наказание) подвергались изгнанию из места, где они совершили преступление, навечно[4].

Следует отметить очевидную параллель, прослеживаемую в обычном праве абхазов вплоть до недавнего времени, а именно практику вечного изгнания с места постоянного жительства в качестве наказания за предумышленное убийство и другие тяжкие преступления. Отголоски этой практики можно проследить даже по миграции немалого количества абхазских родов и фамилий, некоторые представители которых стали проживать отдельно от основного ареала проживания их родственников. Любопытно, что принадлежность к той или иной церкви (аныха изду) также отражает процессы такого рода миграции. Например, в западной части Абхазии проживают представители фамилий и родов, принадлежащих Елырской церкви (Елыр-ныха).

Как известно, в средние века в европейских странах существовало право землевладельцев и феодалов после того как зависимый крестьянин заключит брак, провести первую ночь с невестой, лишить ее девственности (лат. jus primae noctis). В некоторых случаях крестьянин имел право откупиться, уплатив особую подать.

Случай использования двух вышеуказанных законов или правовых обычаев на территории Абхазии —  права убежища (неприкосновенности) в церкви и права первой брачной ночи — был зафиксирован А. П. Череповым в 1866 г. Названный автор в «Кратких заметках о сословиях и взаимных отношениях жителей Бзыпского округа Абхазии», говоря о существовавшей прежде в Абхазии практике первой брачной ночи, сообщает следующее: «Предание указывает на два случая плачевных последствий такого права: Апыдзхуа (Аҧцхәа, поселок с. Мгудзырхуа. — о. Дорофей) и Эмхы (Емхы, поселок с. Хуап. — о. Дорофей), где в первой общине из рода Дбар, а во второй из рода Чан или Чанбо (Чанба — о. Дорофей) за посягательство воспользоваться варварским обычаем были умерщвлены владельцы этих родов (речь идет о дворянах Маан. — о. Дорофей) мужьями жертв обычая. Дбар по совершении преступления прибег под покровительство церкви в Лыхны и этим избавился (от) мести, а Чанбо (Чанба — о. Дорофей) жил в разных горских обществах и только третьим поколением возвратился на старое пепелище после выселения горцев»[5].

Абхазские крестьяне, как и средневековые европейские, имели право откупиться от jus primae noctis уплатой подати — а́чма. Тот же А. П. Черепов сообщает, что установление такой уплаты давнее.

«Ачма прежнего времени заменилась платою коров, — продолжает А. П. Черепов, — и величина ее различна: ачма, получаемая сословием анхае (анхаҩы — о. Дорофей), менее ачмы, получаемой старыми родами. В большей части случаев ачма не превышает шести коров и 6 рублей (если серебром, то в наше время это 60 000 ₽. — о. Дорофей). Рубли стали брать по занятии русскими Бомбор (Бамбор — о. Дорофей), а до того к коровам надбавлялось 43 куруша (куруш 5 копеек)»[6].

Вышеописанный случай использования права первой брачной ночи не является единственным известным в истории абхазов. Так Р. Хашба в работе «Культ плодородия в абхазском фольклоре», опубликованной в 2012 г., пишет следующее: «Непонятен и обычай “права первой ночи”. Он существовал у некоторых народов Кавказа сто-сто пятьдесят лет назад… Обычай заключался в том, что после женитьбы крестьянина невесту в первую брачную ночь должен был посетить князь (владетель, дворянин и т. д.). И этот обычай принимался как должное. Позже стали относиться к нему, как к следствию социального неравенства, как к праву сильного над слабым. Уже ближе к нашему времени этот обычай стал порождать протест, который часто приводил к смертельному исходу. Информатор Ж. Ш. Гумба-Агрба рассказывает, что их род жил когда-то на реке Гума (на Северном Кавказе). Их было три брата. И когда после женитьбы младшего, по обычаю, молодую должен был посетить местный князь, старшие братья воспротивились этому, убили князя и всем родом переселились в Гудаутский район (с. Дурипш), где их род живет и по сей день»[7].

Тут также следует отметить любопытную параллель — в обычном праве абхазов в вопросах наследования применяется практика как майората, так и минората (порядок наследования имущества при обычном праве). При этом минорат известен как зависимое крестьянское держание Средних веков в Европе, по преимуществу крестьянский двор. В наследовании имений высшего дворянства минорат не применяется, применяется майорат. В литературе встречается увязка такого порядка не только с естественным процессом отхода старших сыновей в крестьянских хозяйствах на самостоятельное жительство, но и с необходимостью подтверждения генетического родства детей в условиях действия права первой брачной ночи — младшие дети в семье гарантированно происходили от отца семейства, но не от феодала. Кстати, даже в абхазском обычном праве практика минората — строго крестьянская, в то время как высшие сословия практиковали майорат. Данные наши наблюдения, безусловно, требуют более детального предметного исследования и подтверждения.

В с. Мгудзырхуа Гудаутского района одно из колен (абиԥара) рода (фамилии) Жьиаа совершают традиционное моление (аныҳәара). По словам ее совершителя (аныҳәаҩ) Шули Ажьиба (АГТРК, запись 2016 г.), история происхождения этого моления следующая. В Ашуы (Ашәы — абхазское название територии, занимаемой абазинами на Северном Кавказе) проживали двое братьев из рода Жьиаа. Старшего звали Кыпа (Қыԥа), младшего — Пача (Ԥаҷа). Когда старший брат решил вступить в брак, он решил поделиться этим с младшим братом. Последний в свою очередь напомнил ему, что есть закон, согласно которому право первой брачной ночи принадлежит князю (амҳарахь аԥхьа инеиуа аҳ иоуп). Тогда старший брат сказал, что пока существует такой закон, он не женится. Прошло время. Однажды один из соседей Кыпы и Пачы был приглашен в качестве зятя (мыҳәра иԥхьеит). Его сопровождал Пача, которому в гостях понравилась одна красивая девушка. Он решил сосватать ее за старшего брата. Кыпа и молодая девушка свиделись, и они очень понравились друг другу. Пача же принял решение, что в ночь, когда его старший брат будет приводить невесту в дом, он убьет князя. При этом он хорошо осознавал, что после такого поступка они с братом и его женой должны будут покинуть родину. Он также знал, что в Абхазии проживает много однофамильцев, которые в обязательном порядке примут их.

Во время застолья, посвященного приводу невесты для старшего брата, Пача вначале застрелил телохранителей князя, стоявших у дверей дома, а затем и самого князя, восседавшего во главе стола. Далее Пача взял старшего брата и его молодую невесту, посадил их на лошадей, и они вместе поспешно направились к перевалу. По дороге их застигла непогода. Лошади не шли вперед. Тогда они увидели огромное дубовое дерево, под которым и укрылись. Пача обратился к дереву: «Сохрани нас, и покуда мы будем живы, тебя не забудем» (полагаю, что Пача обратился к Всевышнему, а вариант обращения к дереву — постсоветская интерпретация. — о. Дорофей). Вскоре тучи рассеялись, погода исправилась, а путники, с трудом преодолев перевал, прибыли в Абхазию, где поселились среди однофамильцев. Вскоре у Кыпы родился сын. Когда ему было около двух лет, он тяжело заболел. Никакие лекарства не помогали. Тогда Пача обращается к провидице-гадалке (адырҩы), жившей в с. Адзюбжа. По словам Шули Ажьиба, она стала гадать ему сперва на фасоли, затем на картах (зны акәыд ықәлԥсеит, нас амаца). (Гадание на картах, очевидно, свидетельствует, что вышеизложенные события происходили не ранее XIX в. — о. Дорофей). Провидица сказала, что у Пачы и его брата есть невыполненный обет (аҿаҭахьы). Тогда он вспомнил обет, который был дан под сенью дуба. Однако он уже не помнил место, где стояло то дерево, и навряд ли смог бы его найти. В таком случае провидица рекомендовала совершить моление с закланием жертвенного животного — годичного козленка (ақыжә) — под сенью любого другого дубового дерева, произрастающего вблизи от их нового места жительства в с. Мгудзырхуа. Пача, вернувшись домой, совершил все, как ему было сказано. Вскоре ребенок выздоровел, а само моление по-прежнему совершается ежегодно до сегодняшнего дня[8].

Что касается права убежища (неприкосновенности) в церкви, то в отношении этого права известны и несколько других случаев его применения в храмах Абхазии. Г. Дзидзария (1914–1988) в работе «Народное хозяйство и социальные отношения в Абхазии в XIX в. (до крестьянской реформы 1870 г.)» (Сухум, 1958) отмечает, что «крестьяне нередко обращались за помощью к “покровительству” церкви»[9]. В качестве примеров автор сначала приводит вышеописанный случай, сообщаемый А. П. Череповым, и затем, ссылаясь на архивные документы из сожженного в 1992 г. грузинскими гвардейцами Центрального государственного архива Абхазии, пишет: «Крестьяне Бранзе, вынужденные бежать из родного села, расположенного на берегу Ингура, также прибегли к покровительству Пицундского храма. Дворяне с. Лдзаа Садзба указывали места для поселения лицам, прибегавшим к покровительству этого храма»[10].

[1] См. Дорофей (Дбар), архимандрит. Грузинская печать византийского типа XI века: происходит ли она из села Анхуа (Абхазия)? // Вестник Академии наук Абхазии (Серия «Гуманитарные науки»), 12 (2022), с. 137–140.

[2] «Причинившие ущерб государству и по таковой причине подлежащие ссылке с конфискацией имущества будут сосланы на вечное поселение в Себастополис (Сухум — о. Дорофей) и Питиунд (Пицунду — о. Дорофей), расположенные у крайних пределов [Абасгии (Абхазии — о. Дорофей) и] Понта Евксинского (Черного моря — о. Дорофей)» (A. A. F. Ἀβασγία, Ἀβασγοὶ, Ἄβασκος // Glossar zur frühmittelalterlichen Geschichte im östlichen Europa. Herausgegeben von Jadran Ferluga, Manfred Hellmann, Herbert Ludat, Klaus Zernack. Redaktion Athanasios A. Fourlas, Anastasios A. Katsanakis. Serie B: Griechische Namen bis 1025. Band I: Ἀαρων (1) — Ἀδριανούπολις (1). Franz Steiner Verlag GmbH Wiesbaden, 1980. — S. 209).

[3] См. Дорофей (Дбар), архимандрит. Малоизвестное событие из древней истории Пицунды. Сообщение на научно-практической конференции исторического факультета АГУ. Сухум, 24 марта 2022 г. // Официальный сайт СМА «Anyha.org». [Электронный ресурс]. 30.03.2022 (дата публикации). Режим доступа: https://anyha.org/maloizvestnoe-sobytie-iz-drevnei-istorii-pitsundy/

[4] Павлов А. С. Греческая запись о церковном суде над убийцами, прибегающими под защиту церкви // Византийский временник, 1897, т. 4, вып. 1–2, с. 155–159; Παΐδας Κ. Πληροφορίες για το δίκαιο του άσυλου στην Επίτομη Ιστοριών του Ιωάννου Ζωναρά // Βυζαντινά, 23 (2002–2003), σ. 125–142.

[5] Антелава И. Г., Дзидзария Г. А., Олонецкий А. А. Из истории крестьянской реформы в Абхазии // Исторический архив. Т. 5. М., 1950. — С. 409; Краткие заметки тит. сов. А. П. Черепова о сословиях и взаимных отношениях жителей Бзыпского округа Абхазии. 15–22 июля 1866 г. // Материалы по истории Абхазии XIX в. (1863–1874 гг.). Сборник документальных материалов. Т. 3. Сухум, 2012. — С. 163–164.

[6] Там же. В «Словаре абхазского языка» (1986–1987), составленном К. Шакрыл, В. Конджария и Л. Чкадуа, а́чма определяется как «калым, дар жениха тестю и теще» (Словарь абхазского языка. Т. 2. Сухум: «Алашара», 1987. — С. 419).

[7] Хашба Р. А. Культ плодородия в абхазском фольклоре // Национальные культуры в современном мире. Литература. Фольклор. По материалам Международной научной конференции. 22–26 октября 2003 г., г. Сухум. М. – Сухум: АбИГИ, 2012. — С. 312–313.

[8] Жьиаа рныҳəара. Аӡыхь. Аҧсуа телехәаҧшра. [Электронный ресурс]. 14.07.2016 (дата публикации). Режим доступа: https://www.youtube.com/watch?v=RM0LAaop8vs&t=778s По словам Тараса Жиба, жителя того же с. Мгудзырхуа, его предки переехали жить из Абжуйской Абхазии по причине конфликта с князем, который использовал право первой брачной ночи. Репортаж с участием Тараса Жиба был показан на канале АГТРК. Однако найти репортаж в архиве не удалось.

[9] Дзидзария Г. Народное хозяйство и социальные отношения в Абхазии в XIX в. (до крестьянской реформы 1870 г.). Сухум, 1958. — С. 174.

[10] Там же.