Архимандрит Дорофей (Дбар)

Об одном аспекте жизни и деятельности Великого Иоанна Златоуста[1]

      О св. Иоанне Златоусте (дата преставления 407 г.) — «τὸν μέγαν τῆς οἰκουμένης φωστῆρα (великом светиле вселенной)», как назвал его древний церковный историк Феодорит, епископ Кирский, было сказано и написано много. Однако существует один аспект его жизни и деятельности, на который исследователи обращали мало внимания, и он, на мой взгляд, наиболее полно характеризует значение личности Великого Иоанна в истории Вселенской Церкви.

Историки и сегодня спорят по поводу причин, которые привели к изгнанию св. Иоанна из Константинопольской церковной кафедры. Формальные основания, полагаю, известны всем, поскольку они фигурируют во всех учебниках общецерковной истории.

Тем не менее существует основная причина, которая становится очевидной при внимательном изучении источников по жизнеописанию Святого. И причина эта следующая: Иоанн Златоуст был одним из первых иерархов со времени издания Миланского эдикта (313 г.), т. е. со времени официального признания христианства в пределах Римской империи и прекращения гонений на христиан, который, будучи епископом столицы тогдашнего мира Константинополя — Нового Рима, попытался вернуть русло церковной жизни и деятельности в рамки евангельские, а епископскому служению вновь придать изначальный апостольский дух.

Как ни парадоксально, воспротивились этому не представители светской власти и даже не императрица Евдоксия, которой, безусловно, много что было не по душе из того, что говорил и делал Златоуст, а духовенство и, прежде всего, епископат.

Первым, кто противодействовал рукоположению св. Иоанна Златоуста во епископы, был известный епископ Александрии (Северная Африка) Феофил. Почему? Ему не понравился образ жизни, поведение и свобода речи Златоуста (см. Диалог Палладия, V, 66–70).

Не зря же св. Иоанн в одном из своих знаменитых писем к св. Олимпиаде (№ 14) говорил: «Οὐδένα γὰρ λοιπὸν δέδοικα ὡς τοὺς ἐπισκόπους πλὴν ὀλίγων (Никакого я так не боюсь, как епископов, исключая немногих)».

Большинство тогдашних иерархов — противников и врагов св. Иоанна Златоуста во главе с «фараоном Церкви» Феофилом, епископом Александрийским (сопоставление Феофила с фараоном принадлежит древнему аскету и духовному писателю св. Исидору Пелусиотскому) — уже стали формировать образ епископа как владыки и господина, с соответствующими для этого властью, почестями, собственностью, роскошью и влиянием на светскую власть.

Св. Палладий, епископ Еленопольский, автор жизнеописания св. Иоанна Златоуста, в 408 г. написал: «Епископы нашего времени, епископы лишь по виду, глиняный род, устремились к богатству, должностям и почестям, преступив закон, в котором говорилось: “Да не отдают священники сыновей своих в начальники и приближенные царя”» (Диалог Палладия, XX, 561–565).

В качестве примера можно вспомнить и историю низложения тем же св. Иоанном Златоустом шести епископов в Малой Азии. Среди них был и епископ Эфесский Антоний, который среди всего прочего обвинялся и в присвоении церковного имущества, и в продаже церковных земель, и в рукоположении епископов за деньги. Он даже умудрился использовать мрамор из церкви, чтобы устроить себе баню. Сравните все это с поведением самого Златоуста. Одним из первых его деяний, когда он был избран и рукоположен в епископы Константинополя, было следующее: ознакомившись со статьей расходов на «епископский дом», т. е. на содержание епископа, он счел таковое чрезмерной роскошью и отдал распоряжение направить эти средства на содержание странствующих, т. е. бездомных. Для пользы бедных Златоуст продал даже великолепный мрамор, приготовленный его предшественником епископом Нектарием для украшения одной из церквей Константинополя.

Великий Иоанн не мог понять, почему человек, который вел монашеский образ жизни, т. е. стремился воплощать в собственной жизни евангельские идеалы, вдруг должен был отказаться от этого, если он избирался епископом. А вот собратья Златоуста не могли согласиться с таким поведением столичного епископа.

Когда Новый Рим посетил епископ Верийский (Северная Греция) Акакий, принимавший его св. Иоанн Златоуст предложил ему за трапезой то, что ему самому обычно подавали к столу. Это до такой степени обидело гостя, что, выходя из епископского дома, он с угрозой сказал диакону: «Ἐγὼ αὐτῷ ἀρτύω χύτραν (Я еще сварю ему похлебку!)». Впоследствии епископ Акакия действительно оказался в числе главных врагов Златоуста.[2]

Монах Иоанн стал во главе Константинопольской Церкви, — подчеркивает парадокс жизненной драмы Златоуста современный патролог Адальбер-Готье Амман. «Не будь он облечен этим завидным и грозным титулом, — пишет Амман, — он остался бы в памяти поколений подвижником, духовником, проникновенным проповедником. Святость не дала ему политической гибкости, напротив, сделала его неуступчивым и мешала уживаться с властями… Цельность и прямота Иоанна вызывали враждебность у многих, интриганы от политики неотступно преследовали его. Он не уступил ни пяди, в служении своем до гроба сохранив непреклонность чистой натуры».

Почему в этом, собственно говоря, надо видеть парадокс? Если монашеская жизнь есть, как совершенно точно заметил другой известный патролог проф. И. В. Попов, стремление реализовать в собственной жизни то, что было сказано Христом в «Нагорной проповеди», почему именно такой человек не должен был возглавить столичную Церковь?

Считаю важным заметить, что св. Иоанн Златоуст, с юности избравший для себя аскетический образ жизни, при этом никогда не воспринимал его как один из способов подавления в себе человеческого достоинства. То есть это не значит смиряться во всем и преклонять свою голову перед всеми.

Неудивительно, что Кирин, епископ Халкидона, один из участников судебного процесса против св. Иоанна Златоуста, все время называл Святителя «ἀγόνατον (непреклонным)» (Сократ, Церковной истории, кн. VI, гл. 19).

Кстати, один из предшественников Златоуста по Константинопольской кафедре Великий Григорий Богослов в свое время тоже не мог смириться с новыми порядками в жизни епископов. «Я живу по старине, — писал он. — Я не знал, — продолжал с горечью св. Григорий Богослов, — что мне нужно входить в соперничество с консулами, правителями областей и высшими военачальниками, которые не знают, куда расточать свое богатство… Не знал, что и мне надо будет на отличных лошадях блистательно выситься на колеснице, что и мне должны быть встречи, прием с подобострастиями, и что все должны мне уступать дорогу и расступаться предо мною».

Многих епископов, ставших после Миланского эдикта официальными и почтенными лицами различных империй, царств и государств (позже они будут внесены и в Табель о рангах), больше стали беспокоить не интересы Единой, Святой, Соборной (греч. Кафолической, т. е. всеобщей) и Апостольской Церкви, а собственные тщеславные и меркантильные интересы в отдельно взятой административной части Церкви как организации, т. е. интересы в рамках различных поместных, автокефальных, автономных, непризнанных, отколовшихся и отпавших Церквей.

Уже упомянутый св. Палладий, епископ Еленопольский, автор жизнеописания св. Иоанна Златоуста, в 408 г. писал: «Ибо, не найдя уже вида ересей, изобретатель нового беззакония и насадитель злейших страстей змей привел в бешенство предстоятелей Церквей, чтобы они истребляли друг друга с помощью страсти занять кафедру или первенствующую кафедру» (Диалог Палладия, XX, 579–584).

Тогда возненавидевшие св. Иоанна Златоуста епископы, осудив и победив его с помощью «Священных канонов (правил) Церкви» на двух известных Соборах, внесут свою большую лепту в дело изменения канонов церковной жизни. Изменения будут заключаться в постепенном отдалении Церкви от Христа (место главы Церкви — Христа будут оспаривать папы, патриархи, либо папы-патриархи, или католикосы, святость которых будет определяться их длинными титулами и золотыми облачениями), а церковной жизни — от христианской (правильность образа жизни церковного человека будет определяться исключительно церковными канонами, а не тем, что говорил Христос в Евангелии).

В связи с этим напомню, что подавляющее большинство сочинений св. Иоанна Златоуста было посвящено разъяснению Священного Писания, а не толкованию «Священных канонов Церкви». Автор самого раннего жизнеописания св. Иоанна Златоуста Псевдо-Мартирий Антиохийский писал: «Я думаю, что кто-нибудь, увидев того святого (т. е. Златоуста) проповедующим, сказал бы, что он был пригвожден только к Священному Писанию…».

13 ноября 2011 г., день памяти св. Иоанна Златоуста,

Аристотелевский университет, г. Салоники (Греция).

[1] Впервые опубликовано в газете «Христианская Абхазия», 2012, № 12 (68), с. 11. https://anyha.org/ob-odnom-aspekte-zhizni-i-deyatelnosti-velikogo-ioanna-zlatousta/

[2] Отметим, что автор самого раннего жизнеописания св. Иоанна Златоуста Псевдо-Мартирий Антиохийский причину вражды Акакия Верийского против Златоуста описывает немного иначе, чем Палладий. «Однажды, — сообщает Псевдо-Мартирий, — когда он (Акакий Верийский) прибыл в Константинополь, ему не была приготовлена роскошная и большая гостиница, и, хотя другая, подобная ей, и была приготовлена, но он как раз не захотел жить именно в ней, однако и та гостиница была бы для него готова, по обычаю епископов, если бы еще раньше не прибыл к нему кто-то из пресвитеров, который в ней уже жил и не хотел, а лучше сказать, не мог так быстро оттуда переселится. И это старец (Акакия Верийского) посчитал обвинением против отца (т. е. Златоуста) в пренебрежении страннолюбием, чтобы оно могло принести ему и низложение» (см. Древние жития Святителя Иоанна Златоуста: тексты и комментарий. Пер., вступ. cт., комм. А. С. Балаховской. М., 2007. — С. 202).